Тема медицины, пожалуй, самая актуальная сегодня. В своей прикладной, врачебной области медицина сопровождает нас всю жизнь от момента рождения. Порой текущая жизненная ситуация заставляет людей, связанных с медициной, совершать настоящий профессиональный подвиг. Мир в настоящее время находится именно в такой сложной ситуации. За свою историю человечество переживало не одну эпидемию. Не стал исключением XIX век. На территории Российской империи разразилась эпидемия холеры, в некоторых регионах возникали очаги чумы.
Одним из первых при упоминании о XIX веке на ум приходит имя Александра Сергеевича Пушкина. В окружении Пушкина, безусловно, присутствовали профессиональные врачи. Он встречался с ними на разных этапах своей жизни, в разных жизненных ситуациях. С кем-то знакомство было коротким, с другими более длительным и тесным. Здесь будут упомянуты три личности, каждая из которых по-своему примечательна.
Несмотря на всю физическую и эмоциональную сложность профессии, часто ее представителям близко творческое, созидательное начало. С Евстафием (Остапом) Петровичем Рудыковским (1784 – 1851) Пушкин познакомился в 1820 году в Екатеринославе. Формально отъезд Пушкина из Петербурга 6 мая 1820 года был оформлен как служебный перевод, фактически это была его первая ссылка. Молодой поэт успел вызвать неудовольствие властей и лично императора вольнолюбивыми стихами и едкими эпиграммами на высокопоставленных чиновников. Н.М. Карамзин 19 апреля 1820 года писал И.И. Дмитриеву: «Над здешним поэтом Пушкиным если не туча, то по крайней мере облако, и громоносное (это между нами): служа под знаменем Либералистов, он написал и распустил стихи на вольность, эпиграммы на властителей и проч., и проч. Это узнала Полиция etc. Опасаются следствий». Гроза разразилась, от Сибири или Соловков Пушкина спасло заступничество друзей: Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, П.Я. Чаадаева, Ф.Н. Глинки. Согласно предписанию Пушкин отправился на службу в канцелярию начальника иностранных колонистов на юге России генерала И.Н. Инзова, которая в то время находилась в Екатеринославе. По приезду он серьезно заболел. В письме к брату 24 сентября 1820 года: «Приехав в Екатеринослав, я соскучился, поехал кататься по Днепру, выкупался и схватил горячку, по моему обыкновению. Генерал Раевский, который ехал на Кавказ с сыном и двумя дочерьми, нашел <меня> в бреду, без лекаря, за кружкою оледенелого лимонаду. Сын его… предложил мне путешествие к Кавказским водам… Инзов благословил меня на счастливый путь – я лег в коляску больной; через неделю вылечился». Доктором, лечившим Пушкина, был Евстафий Петрович Рудыковский.
Евстафий Петрович Рудыковский родился в Киевской губернии в семье священника, закончил Санкт-Петербургскую Медико-хирургическую академию. Ко времени встречи с Пушкиным он – уже очень опытный военный врач, участник Отечественной войны 1812 года, в том числе и Бородинского сражения, заграничных походов русской армии 1813-1815 годов. В мае-сентябре 1820 года Евстафий Петрович сопровождал семью генерала Николая Николаевича Раевского в поездке на Кавказ и в Крым. Пациент в лице Пушкина достался доктору Рудыковскому трудный. Сложность была не в самой болезни, а в характере и темпераменте пациента. Смолоду Пушкин, как почти все молодые люди во все времена, относился к своему здоровью легкомысленно, лечиться не любил и по возможности старался от лечения уклониться. Сохранились записки самого Евстафия Петровича о встрече с Пушкиным: «Приходим в гадкую избенку, и там, на дощатом диване, сидит молодой человек — небритый, бледный и худой.
— Вы нездоровы? — спросил я незнакомца.
— Да, доктор, немножко пошалил, купался: кажется, простудился.
Осмотревши тщательно больного, я нашел, что у него была лихорадка. На столе перед ним лежала бумага.
— Чем вы тут занимаетесь!
— Пишу стихи.
Нашел, думал я, и время, и место. Посоветовавши ему на ночь напиться чего-нибудь теплого, я оставил его до другого дня… За обедом наш гость весел и без умолку говорит с младшим Р<аевским> по-французски. После обеда у него озноб, жар и все признаки пароксизма.
Пишу рецепт.
— Доктор, дайте чего-нибудь получше; дряни в рот не возьму.
Что будешь делать, прописал слабую микстуру. На рецепте нужно написать кому. Спрашиваю. «Пушкин»: фамилия незнакомая, по крайней мере, мне. Лечу, как самого простого смертного, и на другой день закатил ему хины. Пушкин морщится. Мы поехали далее. На Дону мы обедали у атамана Денисова. Пушкин меня не послушался, покушал бланманже и снова заболел.
— Доктор, помогите!
— Пушкин, слушайтесь!
— Буду, буду!
Опять микстура, опять пароксизм и гримасы.
— Не ходите, не ездите без шинели.
— Жарко, мочи нет.
— Лучше жарко, чем лихорадка.
— Нет, лучше уж лихорадка.
Опять сильные пароксизмы.
— Доктор, я болен.
— Потому что упрямы, слушайтесь!
— Буду, буду!
И Пушкин выздоровел. В Горячеводск мы приехали все здоровы и веселы. По прибытии генерала в город тамошний комендант к нему явился и вскоре прислал книгу, в которую вписывались имена посетителей вод. Все читали, любопытствовали. После нужно было книгу возвратить и вместе с тем послать список свиты генерала. За исполнение этого взялся Пушкин. Я видел, как он, сидя на куче бревен, на дворе, с хохотом что-то писал, но ничего и не подозревал. Книгу и список отослали к коменданту.
На другой день, во всей форме, отправляюсь к доктору Ц., который был при минеральных водах.
— Вы лейб-медик? приехали с генералом Р<аевским>?
— Последнее справедливо, но я не лейб-медик.
— Как не лейб-медик? Вы так записаны в книге коменданта; бегите к нему, из этого могут выйти дурные последствия.
Бегу к коменданту, спрашиваю книгу, смотрю: там, в свите генерала, вписаны — две его дочери, два сына, лейб-медик Рудыковский и недоросль Пушкин.
Насилу я убедил коменданта все это исправить, доказывая, что я не лейб-медик и что Пушкин не недоросль, а титулярный советник, выпущенный с этим чином из Царскосельского лицея. Генерал порядочно пожурил Пушкина за эту шутку. Пушкин немного на меня подулся, и вскоре мы расстались. Возвратясь в Киев, я прочитал «Руслана и Людмилу» и охотно простил Пушкину его шалость».
Как видно из записок доктора, Пушкин не отличался дисциплиной, но благодаря усилиям Евстафия Петровича, болезнь отступила. Вряд ли без помощи доктора Пушкин в полной мере смог бы насладиться путешествием с семьей генерала Раевского. В письме к брату Льву от 24 сентября 1820 года: «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посреди семейства почтенного Раевского <…> свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое полуденное небо, прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение – горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского».
Однако Рудыковкого и Пушкина связывали не только отношения врач – пациент, но и поэт – критик, причем поэтом в этих отношениях выступал не Пушкин. Евстафий Петрович занимался литературным творчеством с юности. На приемном экзамене в Санкт-Петербургскую Медико-хирургическую академию удивил экзаменаторов, написав стихотворение на латинском языке. О совместном пребывании с Пушкиным на минеральных водах упоминается в шуточном стихотворении, написанном Рудыковским:
О, Нарзан, Нарзан чудесный!
С Пушкиным тебя я пил,
До небес превозносил
Он стихами, а я прозой...
В записной книжке Пушкина того времени сохранилось двустишье – эпиграмма, обращенная к доктору Рудыковскому:
Аптеку позабудь ты для венков лавровых,
И не мори больных, но усыпляй здоровых.
Евстафий Петрович Рудыковский до конца жизни служил врачом. В 1825 году оставил военную службу и поселился в Киеве, где имел широкую практику и слыл искусным доктором. Продолжал писать на русском и украинском языках стихотворения, оды, басни, сказки, песни, пародии, но не публиковал их. Собрал библиотеку редких и старинных книг; в зрелые годы изучал новые языки, интересовался литературой, историей, политикой и богословскими вопросами. Умер в Киеве в 1851 году. Некоторые из его стихотворений опубликованы внуком Е.П. Рудыковского, В. П. Щербиной в 1892 году.
Автор Ю.Е. Ковалева