Продолжаем нашу серию публикаций о креслах и стульях из собрания мебели  Государственного музея-усадьбы  «Остафьево». К ранней мебели в собрании музея можно отнести кресла и стулья 1790-х годов в стиле Людовика XVI (в стиле классицизма). До наших дней сохранилось немало остафьевской мебели конца XVIII века: резной, золоченой и крашенной. После ликвидации музея в Остафьеве в 1930 году, значительная часть этих предметов оказалась в Государственном музее-усадьбе Останкино, который был назван музеем творчества крепостных и сосредоточил в своих фондах резную мебель XVIII века из многих усадеб. В собрании нашего музея таких предметов всего четыре. Они занимают особое место среди музейных экспонатов, потому что мемориальные кресла и стулья, о которых идет речь, являются «свидетелями» усадебной жизни еще князя Андрея Ивановича Вяземского и его семьи. Это мебель из ранней обстановки остафьевского дома. Прежде всего, два кресла из наиболее нарядного гарнитура, в целом включающего 12 предметов, т.е. дюжину. Точеные ножки их украшены продольными каннелюрами (вертикальными желобками); царга (каркас сиденья), рама спинки, локотники покрыты резьбой в виде классических элементов: стилизованными листьями лавра и аканта, орнаментом из бус, перевитой лентой, розетками. 

          Прямоугольная спинка украшена в верхней части резным бантом. Два стула из подобного же типа мебели также украшены резьбой классического характера, но более сдержанной. 

          Стулья ценны еще и тем, что на них сохранилась старая шелковая обивка середины XIX с растительными мотивами и медальонами с заключенными в них изображениями птиц и охотничьими сценами. Строгие пропорции, четкие линии – характерные признаки стиля классицизма. Такие стулья и кресла ставили к стенам, создавая единое целое с общим архитектурно - декоративным решением, эта мебель была рассчитана на восприятие с фасада, заднюю часть спинки не украшали резьбой и обтягивали часто тканью попроще. Правда, в нашем случае эта ткань оказалась не менее интересной, чем обивочная на фасадной парадной части. Ткань, выполняющая роль черновой, из шелка с орнаментом в стилистике шинуазри (от фр. китайщина). Несмотря на то, что сохранность ее плохая, яркость и сочность рисунка не исчезла, ткань, т.е. ее фрагменты не выгорели от солнечных лучей, поскольку стулья размещались всегда спиной к стене. Кресла и стулья, о которых идет речь, стояли по периметру Овального зала. Когда в остафьевский дом приезжали А.С. Пушкин, В.А. Жуковский и другие поэты - друзья Петра Андреевича Вяземского, эти кресла и стулья находились в Овальном зале. На такой же мебели сидели и слушали главы «Истории государства Российского…» хозяева и гости усадьбы,  которые читал сам автор Николай Михайлович Карамзин.

        Вообще, гарнитуры резной золоченой и крашеной мебели были основой обстановки парадного этажа усадебного дома в Остафьеве на рубеже XVIII-XIX веков и стояли во всех гостиных остафьевского дома. Подобная мебель выглядела очень нарядно, особенно золоченая. Выпуклые детали резьбы были полированными, а вогнутые – матовыми, что способствовало игре света и делало резьбу пластичной и живой.

        В России и, в частности, в Москве резьба по дереву была традиционным ремеслом. Когда в последней четверти XVIII после Указа о вольности дворянства развернулось строительство столичных и усадебных дворцов, такая мебель пережила свой взлет. Этот период считается «золотым веком» в истории русской мебели.

       Чтобы понять каким был первый красочный слой наших стульев и кресел, фрагменты покрытия были переданы сотрудниками музея в Государственный Институт реставрации. Исследования показали, что стулья изначально были золочеными, а к середине XIX в. предмет получил полихромную окраску; кресла же всегда имели полихромную окраску. Наносилась краска и позже, поэтому изучение фрагментов красочного покрытия выявили около десятка разных слоев. Очень важно сохранить все напластования, особенно самые ранние по времени. И реставрация музейного предмета, если его грамотно реставрируют и обязательно музейные реставраторы – это, прежде всего, консервация (т.е., по возможности, сохранение авторского грунта и первого красочного слоя и желательно всех последующих следов бытования предмета), а потом уже реставрация.

Хранитель фонда «Мебель» Н. Г. Баландина