Имя Николая Михайловича Карамзина неразрывно связано с усадьбой Остафьево, где с 1804 по 1816 г. он жил и работал над «Историей государства Российского».

Последний владелец усадьбы граф Сергей Дмитриевич Шереметев в 1899 г. открыл в Остафьеве музей, много сделав для сохранения истории усадьбы и увековечивания памяти Н.М. Карамзина. Так, в 1911 г. под окном кабинета историографа ему был установлен памятник, на задней грани постамента высечены строки из письма Н.М. Карамзина своему другу Н.И. Кривцову (1822 г.): «Остафьево достопамятно для моего сердца: мы там наслаждались всею приятностию жизни, не мало и грустили, там текли средние, едва ли не лучшие лета моего века, посвящённые семейству, трудам и чувствам общего доброжелательства, в тишине страстей мятежных. Карамзин».

В период Российской империи среди большого количества медалей, выпущенных в честь государственных деятелей и частных лиц, медали, посвящённой Н.М. Карамзину, отчеканено не было. И только в советское время, в 1977 году, на Ленинградском монетном дворе была выпущена медаль к 150-летию со дня смерти историографа (материал томпак, диаметр 60 мм, тираж 850 экз.). Автор этой медали – московский скульптор Марианна Борисовна Романовская (1929–2009).

На аверсе медали изображен поясной портрет Н.М. Карамзина в полупрофиль вправо. Слева по окружности надпись: «НИКОЛАЙ КАРАМЗИН /1766 1826».

Художник рельефно выделил лицо молодого писателя и руку, держащую книгу, акцентируя на них внимание зрителя. При этом остальные части композиции едва отделены от плоскости. Лицо Карамзина спокойно и одухотворено, на нём ещё нет печати тяжёлых жизненных испытаний. Несколько увеличенная кисть руки составляет единую линию с драпировкой на заднем плане. Вытянутые пальцы и складки ткани создают встречный поток и соединяются на страницах книги, символизируя полотно нового художественно текста, напоминая зрителю о роли Карамзина в русской литературе.

Фрагмент шторы придаёт изображению глубину и является частью обстановки. В то же время занавес отделяет литератора от окружающего мира, создаёт атмосферу уединения, подчёркивая его погружённость в труды «в тишине страстей мятежных».

Фигура Николая Михайловича не вписывается в поле медали, ему как будто тесно в отведённом пространстве. Отсутствие ребра медали усиливает ощущение безграничности. Должно быть, художник хотел этим показать, что личность Карамзина невозможно вместить в какие-либо идеологические рамки.

Основную часть реверса медали занимает развёрнутый свиток с надписью в девять строк: «…Он, Карамзин, /освободил язык /от чуждого ига /и возвратил ему /свободу, обрат/ив /его к новы/м /источникам /народного сло/ва. Пушкин»[1]. Слева от свитка – изображение чернильницы и гусиного пера. Справа – горящая свеча в подсвечнике, на поле медали – монограмма автора: «МР», внизу – год выпуска медали: «1977» и клеймо Ленинградского монетного двора.

Медальер включает в композицию атрибуты философа, учёного, мудреца, где открытая книга – символ знания, мудрости; свиток напоминает о летописях и манускриптах, которые Карамзин изучал в ходе работы над «Историей государства Российского»; чернильный прибор – о литературном творчестве; а свеча у христиан символизирует божественный свет и духовную радость.

Художник в ограниченном, меньше человеческой ладони, пространстве не просто рисует портрет, а создаёт психологический образ историографа, символическими средствами раскрывает его внутренний мир, устремления и приводит слова А.С. Пушкина о роли Н.М. Карамзина в реформировании русского литературного языка.

Оксана Павловна Боровик,

хранитель фонда нумизматики

ГМЗ «Остафьево» – «Русский Парнас»

[1] «…Карамзин освободил язык от чуждого ига и возвратил ему свободу, обратив его к живым источникам народного слова». Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. В 16 т. М.; Л., 1937-1959. Т. 11. С. 249.