В сентябре 1820 года Пушкин оставил Крым, «семейство почтенного Раевского», и через Одессу направился в Кишинев. В это время в Кишиневе находилась канцелярия генерала И.Н. Инзова, к которой был приписан Пушкин. Короткий отдых, подаренный ему судьбой, закончился.
Кишинев не был спокойным захолустьем – он лежал на перекрестке важнейших политических и военных конфликтов эпохи. Пушкин пробыл в этом городе, с отлучками и отъездами, с 21 сентября 1820 года по 2 июля 1823 года. Поселился в стоящем на отшибе доме И.Н. Инзова в комнате на первом этаже и остался в ней, даже когда в результате землетрясения дом был полуразрушен и Инзов его покинул. Пушкину нравилось жить в развалинах. Пустырь и виноградники, окружавшие дом, гармонировали с его внутренним состоянием в это время.
Пребывание в Кишиневе подарило молодому Пушкину встречу с еще одной незаурядной личностью. Федор Михайлович Шулер (? —1829), венгр родом, в качестве хирурга участвовал в походе Наполеона на Россию. При отступлении из Москвы был взят в плен русскими войсками и навсегда остался в России. В 1821-1822 гг. он служил старшим врачом расположенной в Кишиневе 16-й дивизии, которой командовал генерал-майор М.Ф. Орлов. Пушкин и доктор Шулер вступили в одну и ту же масонскую ложу «Овидий», основанную в 1821 г. в Кишиневе. О самой ложе сведений немного, так, например, неизвестен устав ложи, в документах нет ни даты вступления Пушкина, ни даже имени его в списках нет. Последнее обстоятельство объясняется положением ссыльного поэта и тем, что дошедшие до нас списки готовились для представления начальству (вышестоящая ложа «Астрея» представляла все списки лож ее союза на утверждение властей и публиковала в печати). Лучшим свидетельством участия в ложе служат запись в дневнике Пушкина: «4 мая <1821 г.> был принят в масоны» и сообщение в письме В.А. Жуковскому: «…Я был масон в Кишиневской ложе…», а также тот факт, что об участии Пушкина все-таки стало известно властям. Начальник главного штаба князь Волконский писал в письме к генералу Инзову: «…касательно г-на Пушкина также донести… в чем состояли и состоят его занятия со времени определения его к вам, как он вел себя и почему не обратили вы внимания на занятия его по масонским ложам».
Деятельность ложи до конца неясна. В 1826 году доктор Шулер показывал на допросах по делу декабристов, что цель ложи в основном была благотворительная. Так ли это, остается загадкой. Однако точно можно сказать, то среди членов ложи «Овидий» было немало личностей одаренных, неординарных: генерал М.Ф. Орлов, генерал С.А. Тучков, генерал П.С. Пущин и другие. Федор Михайлович Шулер вполне вписывался в этот круг.
Служа военным врачом, Шулер оказал большие услуги своей новой родине. Это был вдумчивый врач, и «Военно-медицинский журнал» содержит немало его печатных работ на самые разные темы. Они были опубликованы уже после кишиневского периода его жизни, но надо думать, что уже тогда он оправдывал то доброе мнение о себе, которое сохранили воспоминания его сослуживцев. По их словам, Шулер всегда был весел и общителен, бескорыстен, обо всем судил здраво. Был он хорошим рассказчиком, а рассказывать ему было о чем — ведь он путешествовал по всей Европе, с армией Наполеона был в Египте, знал русский, французский, немецкий, итальянский, греческий, турецкий, молдавский языки и был интересным собеседником.
Шулер был искусным врачом, о нем говорили, что он мог «самого Эскулапа заткнуть за пояс». Особенно славился он умением распознавать чуму и бороться с ней. Ему удалось ликвидировать не одну вспышку этой страшной болезни.
Чума – это опаснейшее инфекционное заболевание, характеризующееся высокой смертностью и стремительной скоростью распространения, посещало человечество не раз. Для нее нет и не было политических, социальных, имущественных границ. Она уносила жизни и простых людей, и монархов. В XIV веке пандемия чумы получила название «Черная смерть». Оглушительным взрывом разразилась она над всем миром и была величайшим бедствием, оставившим глубочайший след в умах не только современников, но и людей, живших много лет спустя после нее. «Черная смерть» зародилась в районе озера Иссык-Куль около 1338 года, на Русь пришла в 1352 году, поразив жителей Пскова, а затем Новгорода. Чума быстро распространилась по территории Руси. В Москве чума забрала все семейство князя Симеона Гордого (старшего сына князя Ивана Калиты): его самого, сыновей, младшего брата Андрея Серпуховского и митрополита Феогноста.
К XIV веку относится появление первых эпидемиологических карантинов. Впервые они возникли в Италии, где были построены специальные дома, в которых в течение сорока дней выдерживались все приехавшие из пораженных болезнью мест. Позднее их стали назвать карантинами (итальянское quarantena, от quaranta giorni — сорок дней). На Руси в XIV столетии на пути предполагаемого движения заразы стали выставлять костры. Считалось, что чума распространяется вместе с дурным воздухом. Отсюда же и древнерусское слово "поветрие". Однако уже тогда появилась мысль о возможности заражения при соприкосновении с вещами умерших или лиц, бывших с ним в тесном общении. Чума терзала Русь на протяжении последующих веков, возникая в разных ее уголках.
В 70-х гг. XVIII века чума стала причиной социального взрыва в Москве. В истории он известен как «чумной бунт». Чума в этот раз пришла в Российскую империю с полей русско-турецкой войны 1768-1774 гг. Быстро дошла до Москвы. Неверие некоторых ведущих докторов Москвы в то, что в городе именно чума, запоздалые меры и казенный оптимизм со стороны властей, нежелание населения соблюдать карантины, все это привело к тому, что в сентябре 1771 года положение в Москве стало отчаянным. Главнокомандующий Москвы генерал-фельдмаршал П.С. Салтыков писал императрице: «Болезнь уже так умножилась и день ото дня усиливается, что никакого способу нету оною прекратить…» Сам главнокомандующий, не дожидаясь разрешения императрицы, покинул город и выехал в свое подмосковное имение Марфино. На следующий день после его отъезда 15 сентября 1771 года в Москве вспыхнул мятеж. Страх и голод, вызванные неумелыми действиями властей, обернулись паникой. В результате бунта были разграблены дома, казенные учреждения, монастыри, убит московский архиепископ Амвросий. Подавили восстание только с помощью солдат и пушек. Немедленно после получения известия о бунте в Москву в качестве доверенного лица был направлен граф Григорий Григорьевич Орлов, с ним команда врачей и солдат из гвардейских полков. Не имея никаких познаний в области медицины, Орлов проявил себя великолепным организатором. Введенные им меры были четкими и действенными. Для наведения порядка в город вводились войска. За бунты, грабежи и мародерства полагался расстрел на месте. Вся Москва разбивалась на несколько санитарных участков, за каждым из которых был закреплен врач. Больных и нищих было приказано обеспечить едой, одеждой и деньгами за счет казны. Оставшиеся без родителей дети были собраны в закрытые сиротские дома. На окраинах Москвы были созданы специальные чумные карантинные больницы. За сокрытие от властей больных или умерших полагалась вечная каторга, а тем, кто выписывался из карантинных больниц – премия. И, что самое главное, наконец-то погибших было окончательно запрещено хоронить в городской черте. Большинство московских кладбищ – Ваганьковское, Дорогомиловское, Пятницкое, Преображенское, Рогожское и прочие, возникли как чумные в 1771 году.
Вся практическая работа легла на плечи врачей. Созданная Орловым медицинская комиссия обратилась ко всем московским врачам с просьбой идти на работу в больницы и карантинные дома. К чести врачей, никто из них не отказался. В январе 1772 года эпидемия в Москве стала заметно утихать. В течении апреля, мая, июня, июля 1772 года новых заболеваний чумой в Москве обнаружено не было. Только в январе 1774 года вышел указ об упразднении всех застав и карантинов на дороге из Москвы в Петербург, а в 1775 году о снятии всех оставшихся в империи застав.
XIX век вошел в историю чумных эпидемий как время относительного затишья, если сравнивать с предыдущими столетиями. Большинство из них наблюдалось в южных и юго-восточных областях: Кавказ, Черноморское побережье, Бессарабия, Астраханская губерния. В одну из таких «горячих точек» – город Эривань, был направлен в 1829 году знакомый Пушкина – доктор Федор Михайлович Шулер. Эривань (в последующем Ереван) вошла в состав Российской империи незадолго до этого в результате русско-персидской войны 1826-1828 гг. По итогам войны был подписан Туркманчайский мирный договор, в числе прочих территорий к Российской империи присоединялось Эриванское ханство. Возникшая из двух ханств Эриванского и Нахичеванского Армянская область со столицей – городом Эривань, стала центром притяжения армянской иммиграции. Военные действия и передвижения огромного количества людей на большие расстояния значительно способствовали распространению эпидемических болезней и создавали трудности в борьбе с ними. Доктор Шулер сумел за два месяца побороть эпидемию чумы в городе, но, по воспоминаниям одного из офицеров Эриванского гарнизона, сам стал ее последней жертвой. О кончине доктора, мужественно и до конца выполнявшего свой профессиональный долг, сообщалось в журнале «Московский телеграф».
Вскоре после этого в тех краях оказался Пушкин. В путевых заметках Пушкина «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года» есть упоминание о Эривани: «Переехав через гору и спустясь в долину, осененную деревьями, я увидел минеральный ключ, текущий поперек дороги. Здесь я встретил армянского попа, ехавшего в Ахалцык из Эривани.
— Что нового в Эривани? — спросил я его.
— В Эривани чума, — отвечал он, — а что слыхать об Ахалцыке?
— В Ахалцыке чума, — отвечал я ему.
Обменявшись сими приятными известиями, мы расстались».
Пушкину не довелось уже встретиться со своим кишиневским приятелем, но рассказы о нем оживили память об их совместном пребывании в Кишиневе, в одной масонской ложе, о частых беседах. Память об этом была достаточно глубока.
Спустя еще несколько лет, в 1833 году, т. е. более чем через 10 лет после их встреч, Пушкин, сочиняя вместе с П.А. Вяземским поминальный список, включил в него и «доктора Шулера, умершего в чуме»
Автор Ю.Е. Ковалева