– Веди меня к Морицу, – сказал я ныне поутру наемному своему лакею.

– А кто этот Мориц?

– Кто? Филипп Мориц, автор, философ, педагог, психолог[1].

С такого любопытного диалога началось описание в «Письмах русского путешественника» визита Н.М. Карамзина к К.Ф. Морицу. Стоит обратить внимание, как четко в одном предложении Карамзинопределил круг занятий и сферу интересов этого замечательного немецкого интеллектуала, автора романа воспитания «Антон Райзер», травелогов «Путешествие немца по Англии» и «Путешествие немца по Италии», издателя журнала «Психологический магазин», в котором Карамзина особенно привлекали исследования языка с философской и психологической точек зрения.

Круг интересов и духовных запросов Морица отличался поистине энциклопедической широтой. Он занимался общей и возрастной психологией, психологией художественного творчества, лингвистикой (этимологией, диалектологией, психологической лингвистикой), плодотворным исследованием культуры и искусства античности и Возрождения, мифологией, эстетикой[2]. Выходец из бедной семьи, Мориц сумел трудом, настойчивостью и талантом выбиться в люди и достигнуть положения в научном мире Германии, но, к сожалению, чрезмерная интенсивность его творческой деятельности вкупе с постоянной заботой о куске хлеба преждевременно свели его в могилу. Несмотря на значительность трудов Морица, он всегда оставался в тени своих великих соотечественников и современников – И. Гёте, И. Гердера, И.-Ф. Шиллера[3], поэтому неудивительно, что имя Морица ничего не говорило простодушному и не слишком образованному карамзинскому лакею:

– Постойте, постойте! Вы мне много насказали; надобно поискать его в календаре под каким-нибудь одним именем. Итак (вынув из кармана книгу), итак, он философ, говорите вы? Посмотрим.

– Посмотри его лучше между профессорами, – посоветовал лакею Карамзин, называя официально занимаемую Морицем должность, которая, как это нередко бывает, в глазах большинства является главной и исчерпывающей характеристикой человека.

Мориц незадолго до приезда Карамзина в Берлин был назначен профессором Академии изящных искусств и механических наук. Он читал лекции с жаром, упоением, восторгом, воспламеняя всех своей любовью к античности. Среди слушателей Морица были будущие представители романтической школы – поэт и драматург Людвиг Тик и Вильгельм Вакенродер, известный ученый Александр фон Гумбольдт[4].

Но Карамзин, следуя своему обыкновению, пришел к Морицу не на лекции, а домой. Русский путешественник представлял себе Морица уже стариком и очень удивился, «нашедши в нем еще молодого человека лет в тридцать, с румяным и свежим лицом» (наверное, Карамзин бы еще более удивился и расстроился, если бы мог знать, что жить Морицу оставалось всего 4 года).

– Вы еще так молоды, – сказал онМорицу, – а успели уже написать столько прекрасного!

Мориц в ответ улыбнулся, и завязался разговор, во время которого собеседники «перебрали довольно разных материй». Начали с обсуждения удовольствий, которые приносит путешествие: «Ничего нет приятнее, как путешествовать, – привел Карамзин слова Морица. – Все идеи, которые мы получаем из книг, можно назвать мертвыми в сравнении с идеями очевидца»[5].

Карамзин был с этим полностью согласен, да и вообще два путешественника – немецкий и русский – во многом были схожи по своему мироощущению, которое можно охарактеризовать как «предромантическую неусидчивость от предчувствия бескрайних просторов бытия»[6]. Карамзин прекрасно выразил это настроение, рассказывая своим читателям о побуждениях, подтолкнувших Морица к путешествиям: «Человеку с живым чувством и с любопытным духом трудно ужиться на одном месте; неограниченная деятельность души его требует всегда новых предметов, новой пищи. Таким образом, Мориц <…> ездил в Англию, а потом в Италию собирать новые идеи и новые чувства»[7].

Мориц, как и Карамзин, перед тем как отправиться путешествовать, основательно знакомился с литературой, историей и культурой той страны, в которую он направлялся, и запасался багажом идей, проверить которые он намеревался во время своей поездки. Из-за финансовых затруднений Мориц путешествовал по Англии исключительно пешком. Он побывал в Лондоне и в графстве Дербишир, ознакомился с политическим устройством страны, присутствовал на выборах в парламент, осмотрел достопримечательности и учебные заведения, которые его как педагога особенно интересовали. Все увиденное в Англии он сравнивал с немецкими реалиями – как правило, не в пользу последних[8].

Хотя Мориц прямо не высказывал своих политических взглядов, но сам стиль описания им английских политических институтов не оставлял сомнения, что парламентаризм, разделение властей, развитое у англичан чувство личного и гражданского достоинства вызывали у него симпатию. «…Я уже бывал в парламенте, а это самое важное, – писал Мориц в своем «Путешествии немца по Англии». – И если бы в Англии не увидел ничего, кроме этого, то я считал бы себя уже достаточно вознагражденным за мою поездку»[9].

Мориц относился к новой плеяде любознательных путешественников, с пером в руках описывавших свои впечатления и потом претворявших их в литературные тексты. Его «Путешествие немца по Англии» имело большой успех у европейской публики, в том числе и у самих англичан, благодаря художественным достоинствам книги и продемонстрированному автором уважению к английским порядкам: «Кто хочет видеть просвещенный народ, который посредством своего трудолюбия дошел до высочайшей степени утончения в жизни, тому надобно ехать в Англию»[10], – говорил Мориц Карамзину.

Карамзин планировал посетить Англию в качестве завершающего аккорда своего европейского путешествия. Наверняка разговор с Морицем об этом королевстве был весьма интересен русскому путешественнику, тем более, что книгу Морица «Путешествие немца по Англии» Карамзин прочел еще в Москве с «великим удовольствием»[11]. Она оказала на него большое влияние и послужила непосредственным литературным образцом для описания английской части «Писем русского путешественника»[12]. Неслучайна и перекличка в названии произведений Морица и Карамзина: «Путешествие немца по Англии в письмах» – «Письма русского путешественника». Сходство этих двух произведений заметил еще князь П.И. Шаликов в статье «О слоге г-на Карамзина», опубликованной в 1808 г. в альманахе «Аглая». Позднее эту мысль развил В.В. Сиповский – крупнейший дореволюционный исследователь «Писем русского путешественника». Он привел ряд любопытных текстуальных перекличек[13]:

- у Морица: «…Лондон открылся нам в густом тумане. Церковь Св. Павла гигантски возвышалась из среды безмерной громады меньших зданий. Монумент, подобно башне, высокий, круглый столп – сооруженный в память страшного пожара, делал необыкновенный вид своею высокостью и мнимою тонкостью»;

- у Карамзина: «…Верст за пять увидели мы Лондон в густом тумане, купол церкви Св. Павла гигантски превышал все другие здания. Близ него – так казалось издали – подымался сквозь дым и мглу тонкий высокий столп, монумент, сооруженный в память пожара, который некогда превратил в пепел большую часть города»;

- у Морица об освещении Лондона: «фонари стоят один подле другого так близко, что это обыкновенное освещение походит на торжественную иллюминацию; как-то один немецкий принц, приехавши в Лондон, в самом деле подумал, что все это сделано по случаю его приезда»;

- у Карамзина: «Едва только закатилось солнце, а все фонари на улицах были уже засвечены; их здесь тысячи, один подле другого, и куда ни взглянешь, везде перспектива огней, которые вдали кажутся вам огненною беспрерывною нитью, протянутою в воздухе. Я ничего подобного не видывал и не дивлюсь ошибке одного немецкого принца, который, въехав в Лондон ночью и видя яркое освещение улиц, подумал, что город иллюминован для его приезда».

Совпадениями в описании английских впечатлений сходство путешествий Морица и Карамзина не исчерпывается: сам «образ повествователя-путешественника, разработанный Морицом, перекликается с центральной фигурой повествователя-путешественника карамзинской книги»[14].

Помимо «Путешествия немца по Англии», Карамзин до отъезда в Европу прочел еще одну книгу Морица – его автобиографический роман «Антон Райзер», произведший на него сильное впечатление. «Я имел великое почтение к Морицу, прочитав его «Anton Reiser», весьма любопытную психологическую книгу, в которой описывает он собственные свои приключения, мысли, чувства и развитие душевных своих способностей»[15], – писал Карамзин. Роман «Антон Райзер» был близок по жанру к роману воспитания (Bildungsroman), ранним образцом которого считается «История Агатона» Х.-М. Виланда (еще одного любимого автора молодого Карамзина), а одной из вершин – «Годы учения Вильгельма Мейстера» И.-В. Гёте.

В своем романе Мориц показал влияние на становление личности ребенка авторитарных традиций в семье и раздора родителей на религиозной почве, автобиографичны были и страницы романа о тяжелом детском труде в мастерской по изготовлению шляп в Брауншвейге[16]. Только любовь к литературе спасла юного героя от гнетущего внешнего мира и дала ему силы выстоять и поверить в мечту. Так Мориц заявил в своем романе важную тему двоемирия – тяжелой внешней реальности и светлого внутреннего мира фантазии и мечты. Много позднее, утешая своего друга И.И. Дмитриева, Карамзин напишет ему схожие строки: «Поэт имеет две жизни, два мира; если ему скучно и неприятно в существенном, он уходит в страну воображения, и живет там по своему вкусу и сердцу, как благочестивый магометанин в раю с своими семью Гуриями»[17]. Карамзина привлекало исследование истории души человека, мира его чувств, психологическая разработка характера, причем он считал, что художественная литература справляется с этой задачей лучше, чем неудобочитаемые научные трактаты. Недаром в «Письмах русского путешественника» он признавался, что роман Морица «Антон Райзер» наряду с «Исповедью» Ж.-Ж. Руссо он предпочитал «всем систематическим психологиям в свете»[18]. Стоит отметить также, что первым Bildungsroman’ом на русской почве можно считать незаконченный роман Карамзина «Рыцарь нашего времени»[19].

Наряду с путешествиями и психологическим романом была еще одна тема, объединявшая интересы Морица и Карамзина – это проблема развития национального языка. Мориц желал противопоставить галломании высшего общества любовь к родному немецкому языку, изучение его богатства и красоты. Карамзин, осуществлявший ту же работу по отношению к русскому языку, с сочувствием и интересом относился к языковедческим исследованиям Морица: «Всем новым языкам предпочитает он немецкий, говоря, что ни в котором из них нет столько значительных слов, как в сем последнем, – писал Карамзин о Морице. – Надобно сказать, что Мориц есть один из первых знатоков немецкого языка и что, может быть, никто еще не разбирал его так философически, как он. Весьма любопытны небольшие его пьесы “Über die Sprachein psychologischer Rücksicht” [О языке с психологической точки зрения – нем.], которые сообщает он в своем “Психологическом магазине”»[20].

Вернувшись из заграничного путешествия, Карамзин продолжил внимательно следить за сочинениями Морица и позаимствовал из его издания два рассказа – «Чудный сон» и «Сила воображения» – для своего «Московского журнала»[21]. Публикацию он сопроводил таким примечанием: «Перевод из “Психологического магазина”, издаваемого берлинским известным профессором Морицем. Там помещаются описания разных случаев из человеческой жизни, достойных примечания или удивительных, и все, что относится к интересному знанию человека, и что может нам объяснить самих себя, нашу душу, наше сердце».

В личной беседе с Карамзиным Мориц коснулся темы русского языка и словесности. «Он спрашивал меня о нашем языке, о нашей литературе, – передавал Карамзин читателям «Писем русского путешественника» свой разговор с Морицем. – Я должен был прочесть ему несколько стихов разной меры, которых гармония казалась ему довольно приятною»[22].

Продолжением сюжетов, затронутых во время посещения Морица в Берлине, стали последующие публикации Карамзина в «Московском журнале»[23]. Так, он известил своих читателей о выходе в свет книги Морица об античной мифологии и перевел отрывок из нее, озаглавив его «Нечто о мифологии». В седьмой части «Московского журнала» за 1792 г. Карамзин написал о появлении новой книги Морица «Путешествие немца по Италии», в которой «автор <…> описывает прекраснейшим слогом путешествие свое от Вероны до столицы древнего мира, а потом и сей великолепный город с его сокровищами»[24]. В следующей, восьмой части «Московского журнала» Карамзин поместил отрывок из анонсированной книги под названием «Письмо из Рима», повествующий о несчастной любви знатного юноши и бедной горожанки, а также высказывания Морица о И.-В. Гёте.

Таким образом, знакомство русского читателя с творчеством Морица осуществлялось на страницах издаваемого Карамзиным журнала в разных формах: впечатления от личности этого ученого и писателя и беседы с ним Карамзин передавал в своих «Письмах русского путешественника», объявления о выходе его новых трудов – в разделе «О иностранных книгах», а выдержки из книг Морица можно было прочитать в переводных материалах «Московского журнала».

Автор: Т.А. Егерева

[1]Карамзин Н.М. Письма русского путешественника / Ред.: Ю.М.Лотман, Н.А.Марченко, Б.А.Успенский. Л.: Наука, 1984. С. 45. Здесь и далее ссылки даются на это издание.

[2] Иванов П.И. Карл Филипп Мориц, его жизнь и деятельность. Псков: Изд-во Псковского госпединститута, 1993. С. 5.

[3]Ерохин А.В. Карл Филипп Мориц и веймарский классицизм // Русская германистика: Ежегодник Российского союза германистов. Т. 4. М., 2008. С. 73.

[4] Иванов П.И. Карл Филипп Мориц, его жизнь и деятельность. Псков: Изд-во Псковского госпединститута, 1993. С. 6.

[5] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С.46.

[6]Цит. по: Чавчанидзе Д. Два «путешествия» на исходе XVIII века (К.Ф. Мориц и Н.М. Карамзин) // Балтийский филологический курьер. 2013. № 9. С. 55.

[7] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46.

[8] Иванов П.И. Карл Филипп Мориц, его жизнь и деятельность. Псков: Изд-во Псковского госпединститута, 1993. С. 39.

[9] Там же. С. 39.

[10] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46.

[11] Там же. С. 46.

[12] Сиповский В.В. Н.М. Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб.: Тип. В. Демакова, 1899. С.245; Иванов П.И. Карл Филипп Мориц на страницах «Московского журнала» Н.М. Карамзина. Псков: Изд-во Псковского ун-та, 1994. С. 19.

[13] Сиповский В.В. Указ. соч. С. 247-250.

[14]Алпатова Т.А. Н.М. Карамзин и К.Ф. Мориц // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Русская филология. 2020. № 2. С. 71.

[15]Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46.

[16] Иванов П.И. Карл Филипп Мориц, его жизнь и деятельность. Псков: Изд-во Псковского госпединститута, 1993. С. 47.

[17] Письма Н.М.Карамзина к И.И.Дмитриеву. СПб., 1866. С. 68.

[18] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46.

[19] Краснощекова Е.А. Роман воспитания – Bildungsroman – на русской почве: Карамзин. Пушкин. Гончаров. Толстой. Достоевский. СПб., 2008. С. 20-47.

[20] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46-47.

[21] Иванов П.И. Карл Филипп Мориц на страницах «Московского журнала» Н.М. Карамзина. Псков: Изд-во Псковского ун-та, 1994. С. 9.

[22] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 46.

[23] Подробнее см.: Иванов П.И. Карл Филипп Мориц на страницах «Московского журнала» Н.М. Карамзина. Псков: Изд-во Псковского ун-та, 1994.

[24] Московский журнал, 1792. Ч. 7. - 2-е изд. М., 1803. С. 104.