В 2022 г. свой 220-летний юбилей отмечает один из старейших русских журналов – «Вестник Европы». Судьба этого журнала во многом удивительна: он дважды закрывался, но по прошествии времени вновь возрождался, как феникс из пепла, и становился значимым явлением отечественной общественной жизни. Основанный в 1802 г., он стал самым долголетним русским журналом первой четверти XIX в., просуществовав до 1830 г. Именно в «Вестнике Европы» дебютировали в печати В.А. Жуковский и А.С. Пушкин. Затем журнал был возобновлен в 1866 г. и стал рупором либеральной профессорской интеллигенции. В нем печатались И.С. Тургенев, И.А. Гончаров, А.Н. Островский, В.С. Соловьев. Журнал был закрыт большевиками в 1918 г. В третий раз он возродился уже в 2001 г. и продолжает в современной России славную традицию своих дореволюционных предшественников. Все три журнала объединяет не только одно название – «Вестник Европы», но и стремление следовать гуманистической и просветительской программе первого редактора журнала Николая Михайловича Карамзина.
Карамзин был редактором «Вестника Европы» в 1802–1803 гг. Согласно воспоминаниям Ксенофонта Полевого, замысел этого издания принадлежал русскому купцу, книгопродавцу, типографу и литератору И.В. Попову [1]. Преодолев собственное честолюбие ради выгоды дела, И.В. Попов пригласил на пост редактора журнала Карамзина, уже прославившегося к тому времени писателя и издателя. За свои труды Карамзин получал 3 тыс. рублей в год – это был первый случай оплаты редакторского труда в истории русской журналистики [2].
Журнал издавался в атмосфере общественного подъема и воодушевления, вызванных воцарением молодого императора Александра I, и сам являлся зримым воплощением «дней Александровых прекрасного начала».
«Вестник Европы» продолжил журналистские находки Карамзина, сделанные им в период издания «Московского журнала» (1791–1792 гг.), но при этом в ряде важных моментов отличался от своего предшественника. Если «Московский журнал» был первым в России литературным журналом, то «Вестник Европы» – первым общественно-политическим журналом. В «Московском журнале» молодой Карамзин стремился формировать литературные и эстетические вкусы своих читателей. Опубликованные на его страницах «Бедная Лиза», «Фрол Силин», «Наталья, боярская дочь», «Деревня» утвердили за Карамзиным славу признанного главы сентименталистского направления в литературе [3]. В «Вестнике Европы» он поставил цель сформировать политические воззрения читателей, создать в России общественное мнение: впервые отдельным разделом журнала была заявлена «Политика».
Это было смело, ново, своевременно, отвечало на запросы публики. «Пренумерантов [подписчиков – Т.Е.] немало: около 580, вероятно, что и прибавится» [4], – с удовольствием сообщал Карамзин своему другу И.И. Дмитриеву уже в середине января 1802 г. Действительно, вскоре число подписчиков превысило 1200 человек – это был несомненный журналистский успех, первый номер «Вестника Европы» пришлось выпускать вторым изданием. Для сравнения, количество подписчиков «Московского журнала» составляло 300 человек, что для конца XVIII века являлось очень хорошим показателем.
Публиковавшийся в «Московском журнале» знаменитый травелог Карамзина – «Письма русского путешественника» – вводил россиян в культурное и интеллектуальное пространство Европы, которая становилась «обыкновенной, понятной, своей, а не чужой. Русский же путешественник перестал быть «любопытным скифом» в чуждом ему мире цивилизации – в такой же мере, как и язвительным обличителем недостатков этого чуждого ему мира» [5].
Эту же направленность на знакомство русского читателя с реалиями современной ему Европы, столкновением там идей, парламентских дебатов, литературных направлений, армий и личных честолюбий Карамзин продолжил и в «Вестнике Европы», что видно уже из названия журнала.
Как и в «Московском журнале», при издании «Вестника Европы» Карамзин не имел постоянных сотрудников и корреспондентов – их заменяли переводы из «двенадцати лучших английских, французских и немецких журналов», как было объявлено в извещении о выходе в свет журнала (в действительности, как замечает О.Б. Кафанова, использовавшихся Карамзиным иностранных изданий было еще больше [6]). По признанию Карамзина, выпуск журнала требовал от него «великих трудов»: «Пишу, пишу, и все думаю, что мало» [7].
В «Вестнике Европы» Карамзин использовал такое новшество, позаимствованное им из европейской периодики и впервые примененное в «Московском журнале», как четкая рубрикация по разделам. Если в «Московском журнале» разделов было пять (русские сочинения в стихах и прозе, иностранные сочинения в переводах, критическое рассмотрение русских книг, известия о театральных пьесах, описание разных происшествий, особенно из жизни писателей), то в «Вестнике Европы» они были сокращены до двух – «Литература и смесь» и «Политика». Карамзин решил отказаться от раздела критики, вызвавшего острую реакцию у некоторых читателей «Московского журнала» старшего поколения, поражавшихся, как он, «быв еще почти ребенок [Карамзину было тогда 25 лет – Т.Е.]», отважился на «безумное <…> предприятие ценить книги» [8].
За прошедшие с момента издания «Московского журнала» одиннадцать лет Карамзин изменил свой взгляд на критику. «…Точно ли критика научает писать? – задавался он вопросом в «Письме к издателю». – Не гораздо ли сильнее действуют образцы и примеры? <…> Пиши, кто умеет писать хорошо: вот самая лучшая критика на дурные книги!» [9] Не критиковать плохое, а хвалить хорошее, действуя более примером и одобрением – такова была новая позиция Карамзина, более сходная и с его миролюбивым характером и стремлением не вступать в открытую полемику.
Карамзин справедливо рассудил, что критические обзоры не являлись настоятельной потребностью русской литературы его эпохи: «Хорошая критика есть роскошь литературы: она рождается от великого богатства; а мы еще не Крезы» [10], – писал он в обращении к читателям «Вестника Европы». Отказавшись от выделения критики в отдельный раздел, Карамзин все-таки поместил в журнале несколько критических обзоров европейских литературных новинок, русских переводов и одну важную статью о творчестве поэта И.Ф. Богдановича. Причем, как справедливо заметил Э. Кросс, Карамзин «делал сдержанные обзоры русских произведений, но был вполне откровенен, ведя речь о зарубежной литературе» [11].
Так, Карамзин не пожалел сарказма, приводя выдержки из новой книги Ф. Шатобриана «Гений христианства». Возвышенно-мистические образы французского консервативного мыслителя вызывали у Карамзина рационалистический скепсис и отторжение, выражавшиеся в том, что он сопровождал каждую цитату из Шатобриана восклицательным знаком, а иногда и двумя. «<…> Мы не умеем вообразить ничего нелепее такой нелепости. Вот как пишут во Франции некоторые новые литераторы! Уверяю читателей, что перевод мой не уступает в верности никакому переводу на свете» [12], – заявил он в конце статьи.
Весьма сдержан Карамзин был и по поводу выхода в свет нового романа «Дельфина» прославленной французской писательницы Ж. де Сталь. Хотя он и упомянул, что госпожа де Сталь – «славная дочь славного отца» (Ж. Неккера) и что нападки на нее французских журналистов вызваны тем, что писательницу невзлюбил Наполеон, в «Вестнике Европы» он решил перепечатать исполненную скепсиса и иронии рецензию на роман одного из парижских «остроумцев» – критика А. Виллетерка [13].
Впоследствии Карамзин лично познакомился с госпожой де Сталь: это произошло в начале августа 1812 г. в Москве, где писательница оказалась, добираясь долгим кружным путем из Швейцарии в Англию. О присутствовавшем на обеде в ее честь Карамзине она написала: «Сухой француз – вот и всё». По всей видимости, Карамзин был с нею сух, холодно вежлив и немногословен, что и вызвало подобный отклик [14]. Он несколько свысока оценивал ее творчество и в 1818 г. иронично писал П.А. Вяземскому об ее посмертно опубликованном сочинении «Размышления о Французской революции»: «Соглашаюсь с Вами, что Mme Сталь достойна носить штаны на том свете» [15]. Гендерный ракурс здесь не случаен: госпожа де Сталь осмелилась выступить на считавшемся традиционно «мужским» поприще публичной политики, социальной философии и публицистики, что и вызывало иронические комментарии в ее адрес [16].
С воодушевлением Карамзин откликнулся на книгу «Путешествие аббата Бартелеми в Италии», назвав ее «самой любопытнейшей» из новых книг [17]. С ученым аббатом, использовавшим художественную литературу в целях широкого просветительства в своем известном романе «Путешествие молодого Анахарсиса по Греции», Карамзин лично познакомился в Париже весной 1790 года. Описывая потом в «Письмах русского путешественника» свою беседу с Ж.Ж. Бартелеми, Карамзин специально уподобил себя герою его романа: «Нынешний день молодой Скиф К*, в Академии Надписей и Словесности, имел счастие узнать Бартелеми-Платона» [18]. Вернувшись на родину, Карамзин последовательно знакомил русского читателя с сочинениями Ж.Ж. Бартелеми в своих изданиях.
Что касается критических статей, посвященных русской литературе, их число в «Вестнике Европы» было невелико [19]. В.А. Жуковский откликнулся несколькими лирическими страницами на «Путешествие в Малороссию» П.И. Шаликова, И.И. Дмитриев прислал свою статью «О русских комедиях». Самой интересной была статья Карамзина «О Богдановиче и его сочинениях». В ней Карамзин решил представить идеального автора по канонам сентиментализма, стилизовав для этих целей реальную биографию И.Ф. Богдановича, к которому при жизни поэта не испытывал большой симпатии. В характеристике И.Ф. Богдановича Карамзиным был мастерски отражен весь набор качеств идеального творца, выработанного сентименталистами: «беспечного любимца муз, бескорыстного, далекого от суетного света, «чувствительного» человека, доброго и сострадательного» [20]. По наблюдениям Н.Д. Кочетковой, те моменты в биографии поэта, которые не укладывались в сентименталистский канон (например, хлопоты И.Ф. Богдановича по получению места), Карамзиным упомянуты не были, ибо он решал задачу показать приоритет творчества над службой в жизни поэта [21].
В биографии И.Ф. Богдановича Карамзин воспроизвел собственные ощущения и чувства, связанные с процессом творчества, например, счастье автора от удачно выраженной мысли после долгих творческих поисков: «Сильный, хороший стих, счастливое слово, искусный переход от одной мысли к другой радуют поэта, как младенца, и нередко на целый день делают веселым, особливо если он может сообщать свое удовольствие другу любезному, снисходительному к его авторской слабости! Оно живо и невинно; самый труд, которым его приобретаем, есть наслаждение; а впереди ожидает писателя благоволение добрых сердец» [22].
В этой же статье Карамзин описал идеальный, с его точки зрения, процесс творческого труда: «Он жил тогда на Васильевском острову, в тихом, уединенном домике, занимаясь музыкою и стихами, в счастливой беспечности и свободе; имел приятные знакомства; любил иногда выезжать, но еще более возвращаться домой, где Муза ожидала его с новыми идеями и цветами…» [23]. Беспечность, мирное состояние духа и свобода всегда воспринимались Карамзиным как главные условия плодотворного творчества. «…Нередко призраки суетности и других страстей отвлекают нас от сих любезных упражнений; но какой человек с талантом, вкусив их сладость и после вверженный в шумную, деятельную праздность света, среди всех блестящих забав его не жалел о пленительных минутах вдохновения?»
Впрочем, сожалея о суетном светском времяпрепровождении, Карамзин отнюдь не считал отшельничество благом для творчества: он был уверен, что светская беседа, обмен мыслями, остроумный салонный разговор так же необходимы для автора, как и уединение в рабочем кабинете. Эта проблема – взаимоотношение творца с окружающим его обществом – как правило, еще с эпохи Возрождения толковалась в ракурсе «гений – толпа», но для Карамзина подобный подход был несвойственен. Напротив, он был убежден, что посещение общества, «знание света», необходимо для развития авторских дарований: «надобно заглядывать в общество – непременно, по крайней мере, в некоторые лета – но жить в кабинете» [24], – писал он в одной из своих публицистических статей, опубликованных в «Вестнике Европы».
О публицистике Карамзина и его литературных произведениях, опубликованных в «Вестнике Европы», читайте наш следующий материал.
Т.А. Егерева, кандидат исторических наук,
старший научный сотрудник
[1] Полевой Кс. Записки о жизни и сочинениях Н.А. Полевого. Ч.1. СПб., 1860. С. 107.
[2] История русской журналистики XVIII – XIX веков. Под ред. проф. А.В. Западова. М., 1973. С. 101.
[3] Очерки по истории русской журналистики и критики. Т. 1. Л., 1950. С. 136.
[4] Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 123.
[5] Лотман Ю.М., Успенский Б.А. «Письма русского путешественника» Карамзина и их место в развитии русской культуры // Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Изд. подгот. Ю.М. Лотман, Н.А. Марченко, Б.А. Успенский. Л.: Наука, 1984. С. 564.
[6] Кафанова О.Б. На «перекрестке» культур: переводы в структуре карамзинских журналов // Карамзинский сборник. Вып. 5-6. Юбилейный. М., 2016. С. 150.
[7] Письма Н.М. Карамзина к И.И. Дмитриеву. СПб., 1866. С. 122.
[8] Барсков Я.Л. Переписка московских масонов XVIII века. Пг., 1915. С. 94.
[9] Карамзин Н.М. Письмо к издателю // Вестник Евроры. 1802. № 1. С. 7.
[10] Карамзин Н.М. К читателям Вестника // Вестник Европы. 1802. № 23. С.228.
[11] Кросс Э. «Вестник Европы» Н.М. Карамзина. 1802-1803 // Электронный доступ: https://magazines.gorky.media/vestnik/2002/6/vestnik-evropy-n-m-karamzina-1802-1803.html
[12] Карамзин Н.М. Новое сочинение Шато-Бриана // Вестник Европы. 1802. № 11. С. 244. Более подробно об отношении Карамзина к Ф. Шатобриану см.: Серман И.З. Два свидетеля своего времени – Шатобриан и Карамзин // Европейское Просвещение и развитие цивилизации в России: материалы международ. науч. коллоквиума. Саратов, 2001.
[13] О Дельфине, новом романе Госпожи Сталь // Вестник Европы. 1803. № 2. С. 136-140; Кафанова О.Б. Библиография переводов Н.М. Карамзина в «Вестнике Европы» (1802-1803 гг.) // XVIII век. Сб. 17. СПб., 1991. С. 269.
[14] Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987. С. 18
[15] Письма Н.М. Карамзина к князю П.А. Вяземскому. 1810-1826 (из Остафьевского архива). СПб., 1897. С. 55.
[16] Подробнее об этом см.: Мильчина В. Жермена де Сталь и ее «Философическая география» // Сталь Ж. Десять лет в изгнании / пер. с фр., ст. и коммент. В.А. Мильчиной. СПб., 2017.
[17] Путешествие аббата Бартелеми в Италии // Вестник Европы. 1802. № 10. С. 103.
[18] Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1984. С. 251.
[19] Мордовченко Н.И. Русская критика первой четверти XIX века. М.-Л., 1959. С. 63.
[20] Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (Эстетические и художественные искания). СПб., 1994. С. 149.
[21] Там же. С.151.
[22 ] Карамзин Н.М. О Богдановиче и его сочинениях // Вестник Европы. 1803. № 9. С. 15-16.
[23] Там же. С. 15.
[24] Карамзин Н.М. Отчего в России мало авторских талантов? // Вестник Европы. 1802. № 14. С. 126.